Сэр Джон называл ее провидческий дар божьим благословением для Шотландии, и – хотя он отнимал у нее много душевных сил – ради своей несчастной родины девушка была готова на любые жертвы.
Не поднимая век, Исабель повела глазами из стороны в сторону, и из мрака, кружась и сверкая, хлынул новый поток красочных картин.
– Кого ты называешь орлом, дитя мое? – спросил духовник. – Кто станет жертвой предательства?
– Вождь повстанцев Уильям Уоллес, – с горечью ответила девушка. Ей не хотелось произносить его имя вслух, но какая-то неведомая сила не позволяла промолчать. – Король Англии жестоко расправится с борцом за свободу, чтобы потешить свою кровожадную натуру, и это подлое убийство назовут «торжеством закона и справедливости». Уоллес похож на могучего благородного орла в стае соколов, один из которых его предаст.
Ее отец и жених обменялись тихими словами, потом сэр Джон попросил:
– Продолжай, доченька!
Страшная сцена унеслась во тьму, ее место заняла другая, спокойная, умиротворяющая: в ослепительно синем небе парил крупный сокол, а внизу, сколько хватало глаз, простирался густой зеленый лес.
– Я вижу властелина ветров, – произнесла Исабель, и напряженное выражение ее лица смягчилось: видение было настолько ярким, живым, что девушка на мгновение забыла, кто она, ощутив себя птицей, сильной и безгранично свободной. – Это тот самый лесной сокол, которого я видела раньше.
– Кто он и откуда? – в один голос спросили сэр Джон и священник.
– У него нет дома, он живет в лесу, перелетая с места на место, как захочется его вольнолюбивой душе, – восхищенно ответила Исабель, однако следующая картина заставила ее нахмуриться. – Он бежит, спасая свою жизнь, его выслеживают другие соколы, они хотят его убить. Да, он предал орла, но не нарочно, а теперь те, кому он верил, предали его самого. О, какая мука, какое вероломство! – Она судорожно стиснула руки и тряхнула головой, словно желая прогнать тягостное видение.
– Подожди, подожди, дитя мое, не так быстро, – попросил пастор Хью, торопливо скребя пером по бумаге. – Кто предал лесного сокола и кого предал он?
– Исабель, расскажи нам все, что тебе известно! – взволнованно попросил отец.
Девушка не могла говорить, ее душили слезы. Никогда еще пророческие видения не пробуждали в ее душе такую бурю чувств: боль, сочувствие, печаль…
К счастью, встревожившая ее картина вскоре заволоклась туманом, а из него вновь появилась фигура в плаще паломника с ловчей птицей на руке. У девушки екнуло сердце.
– Я вижу человека, одетого паломником, – сказала она и в нескольких словах описала незнакомца. Теперь она знала о нем немного больше, чем вначале: – На сердце у него большой грех. Паломник хочет его искупить, он жаждет душевного покоя.
– Кто он? – спросил сэр Ральф.
– Властелин ветров, – произнесла девушка просившиеся на язык слова.
– Что это значит? – нетерпеливо переспросил жених.
Не слушая его, Исабель, как зачарованная, смотрела на человека с ловчей птицей. Высокий, статный, широкоплечий, незнакомец стоял под моросящим дождем на ступенях церкви; из-под широкого капюшона золотисто-каштановыми прядками выбивались густые волосы, красивое, с волевым подбородком, чувственным ртом и темно-синими глазами лицо было мрачно.
Он поднял полный отчаяния и муки взгляд, и Исабель вдруг ощутила гнев, клокотавший в душе незнакомца. Удивительно, она понимала его, как саму себя, хотя по-прежнему понятия не имела, кто он такой!
Незнакомец сошел со ступеней и, не обращая внимания на дождь, направился по мокрой траве к кусту боярышника, росшему во дворе, потом остановился, снял со своей птицы колпачок и тряхнул рукой. Птица взлетела на ветку. Ее хозяин, не оглядываясь, пошел прочь.
– Сокол охраняет тайну боярышника, – произнесла Исабель возникшую в уме фразу. Она не понимала, что это значит, но чувствовала, что это так.
– Какую тайну? – не выдержал сэр Ральф. – Кто этот незнакомец, где этот боярышник? Сэр Джон, о чем она говорит?
– Помолчи, Ральф! – вполголоса прикрикнул на него отец.
– Пророчества Исабель являются иносказаниями, – спокойно пояснил пастор Хью. – Птицы, деревья, паломники – это символы, в которых скрыто куда больше смысла, чем кажется на первый взгляд, поэтому я всякий раз тщательно изучаю их, пользуясь своими записями. Смотрите, как движутся под веками ее глаза: видения продолжаются! Что ты сейчас видишь, дочь моя?
Но Исабель молчала: картина, возникшая перед ее мысленным взором, привела ее в такое волнение, что она не могла произнести ни слова. Впервые после обретения пророческого дара в видении появился ее собственный образ.
В синем платье, высокая, стройная, с распущенными черными волосами, скользя, словно бесплотный дух, по мокрой от дождя траве, она приблизилась к боярышнику, на котором сидел сокол. Птица смотрела на нее немигающими желто-карими глазами.
Человек в плаще паломника обернулся, и Исабель почувствовала на себе его проницательный взгляд. Паломник махнул рукой, подзывая ее.
Исабель подалась вперед, чтобы бежать к нему, но что-то удержало ее на месте. Она заколебалась, и в следующее мгновение залитый дождем церковный двор исчез из виду.
Теперь перед ней серела каменная стена, казавшаяся совсем светлой в ярких лучах солнца. Исабель сразу ее узнала: это был ее родной замок Аберлейди.
Она услышала свист стрел, вопли отчаяния и стоны боли. В нос ударил удушливый запах гари, желудок свело голодной судорогой.
– Осада, – чуть слышно прошептала Исабель.
Видение побледнело и исчезло, как ни старалась она его удержать. «Господи, позволь мне его запомнить!» – еще раз попросила она и открыла глаза. Но тьма не рассеялась, Исабель была по-прежнему слепа.
3 августа 1305 года
Он мчался по озаренному луной лесу, безмолвной тенью петляя между деревьями, перепрыгивая через поваленные стволы; неистовый стук сердца, тяжелое дыхание, звук шагов – все сливалось со свистом ветра у него в ушах.
«Господи, только бы не опоздать!»
Вот позади остался лес, потом вересковая пустошь; от долгого изнурительного бега жжет огнем горло, разрывает грудь, длинные мускулистые ноги сводит болью, но останавливаться нельзя, ведь он единственный, кто может предотвратить беду, и каждый шаг приближает его к цели.
Наконец впереди между деревьями мелькнул огонек и показался дом с ярким огоньком факела у двери, перед которой толпились вооруженные люди в кольчугах, конные и пешие. До его ушей долетели приглушенные крики, полные решимости и злости. Видимо, в доме шла борьба.
Проклятье, враги опередили!
В мокрой от пота рубашке, тяжело дыша, он спрятался за могучим дубом и стал наблюдать за домом. Негодяев было около тридцати.
На земле лежало мертвое тело. Один из спешившихся солдат ударом ноги отшвырнул его в сторону, освобождая дорогу своим товарищам. Они подвели к двери лошадь; потом из дома выволокли и посадили в седло пленника. Связанный, с кляпом во рту, он начал обессиленно клониться вперед; по его лицу струилась кровь, при свете луны казавшаяся черной.
Солдат ударил его. Прятавшийся в лесу человек застонал от отчаяния и шепотом послал негодяю проклятие, потом ловким движением достал висевший за спиной лук, вынул из колчана стрелу, натянул тетиву, прицелился и выстрелил.
Негодяй, второй раз замахнувшийся на пленника, свалился с лошади на землю со стрелой в груди.
Через мгновение еще один солдат, который, озираясь, угрожающе поднял заряженный арбалет, рухнул рядом с убитым, как подрубленное дерево.
Окружавшие пленника солдаты закричали хором, стали вынимать мечи и заряжать арбалеты. Оперение стрел, поразивших их товарищей, ярко белело при свете луны.
– Берегитесь, здесь Сокол Пограничья! – поняв, кому принадлежат стрелы, выкрикнул один из солдат.
Лесной стрелок заметил, что пленник встрепенулся, повернул голову в его сторону и кивнул, словно благодаря своего невидимого союзника, которого всегда звал другом.